Неточные совпадения
2) Ферапонтов, Фотий Петрович, бригадир. Бывый брадобрей оного же герцога Курляндского. Многократно делал походы против недоимщиков и столь был охоч до зрелищ, что никому без себя сечь не доверял. В 1738
году, быв в лесу, растерзан
собаками.
— Втроем тесно будет. Я побуду здесь, — сказал Левин, надеясь, что они ничего не найдут, кроме чибисов, которые поднялись от
собак и, перекачиваясь на
лету, жалобно плакали над болотом.
По случаю несколько раз уже повторяемых выражений восхищения Васеньки о прелести этого ночлега и запаха сена, о прелести сломанной телеги (ему она казалась сломанною, потому что была снята с передков), о добродушии мужиков, напоивших его водкой, о
собаках, лежавших каждая у ног своего хозяина, Облонский рассказал про прелесть охоты у Мальтуса, на которой он был прошлым
летом.
Красивая борзая
собака с голубым ошейником вбежала в гостиную, стуча ногтями по полу, а вслед за нею вошла девушка
лет восемнадцати, черноволосая и смуглая, с несколько круглым, но приятным лицом, с небольшими темными глазами. Она держала в руках корзину, наполненную цветами.
— Через тридцать
лет Пращев с женой, дочерью и женихом ее сидели ночью в саду своем. Залаяла
собака, бросилась в кусты. Пращев — за нею и видит: стоит в кустах Середа, отдавая ему честь. «Что, Середа, настал день смерти моей?» — «Так точно, ваше благородие!»
— Бир, — сказал Петров, показывая ей два пальца. — Цвей бир! [Пару пива! (нем.)] Ничего не понимает, корова. Черт их знает, кому они нужны, эти мелкие народы? Их надобно выселить в Сибирь, вот что! Вообще — Сибирь заселить инородцами. А то, знаете, живут они на границе, все эти латыши, эстонцы, чухонцы, и тяготеют к немцам. И все — революционеры. Знаете, в пятом
году, в Риге, унтер-офицерская школа отлично расчесала латышей, били их, как бешеных
собак. Молодцы унтер-офицеры, отличные стрелки…
— Настоящих господ по запаху узнаешь, у них запах теплый,
собаки это понимают… Господа — от предков сотнями
годов приспособлялись к наукам, чтобы причины понимать, и достигли понимания, и вот государь дал им Думу, а в нее набился народ недостойный.
От этого он в кругу своих знакомых играл роль большой сторожевой
собаки, которая лает на всех, не дает никому пошевелиться, но которая в то же время непременно схватит на
лету кусок мяса, откуда и куда бы он ни летел.
Двор величиной был с комнату, так что коляска стукнула дышлом в угол и распугала кучу кур, которые с кудахтаньем бросились стремительно, иные даже в
лёт, в разные стороны; да большая черная
собака начала рваться на цепи направо и налево, с отчаянным лаем, стараясь достать за морды лошадей.
— Когда-нибудь… мы проведем
лето в деревне, cousin, — сказала она живее обыкновенного, — приезжайте туда, и… и мы не велим пускать ребятишек ползать с
собаками — это прежде всего. Потом попросим Ивана Петровича не посылать… этих баб работать… Наконец, я не буду брать своих карманных денег…
— Болен, друг, ногами пуще; до порога еще донесли ноженьки, а как вот тут сел, и распухли. Это у меня с прошлого самого четверга, как стали градусы (NB то есть стал мороз). Мазал я их доселе мазью, видишь; третьего
года мне Лихтен, доктор, Едмунд Карлыч, в Москве прописал, и помогала мазь, ух помогала; ну, а вот теперь помогать перестала. Да и грудь тоже заложило. А вот со вчерашнего и спина, ажно
собаки едят… По ночам-то и не сплю.
Позвольте-с: у меня был товарищ, Ламберт, который говорил мне еще шестнадцати
лет, что когда он будет богат, то самое большое наслаждение его будет кормить хлебом и мясом
собак, когда дети бедных будут умирать с голоду; а когда им топить будет нечем, то он купит целый дровяной двор, сложит в поле и вытопит поле, а бедным ни полена не даст.
Я позвонил: явился мальчик
лет двадцати, угреватый, подслеповатый, и в комнате вдруг запахло
собакой.
Первые содержат караул и смотрят за благочинием; одного из них называют даже полицеймейстером; а вторые занимаются перевозкой пассажиров и клади,
летом на лошадях, а зимой на
собаках.
И вот дворовый мальчик, маленький мальчик, всего восьми
лет, пустил как-то, играя, камнем и зашиб ногу любимой генеральской гончей. «Почему
собака моя любимая охромела?» Докладывают ему, что вот, дескать, этот самый мальчик камнем в нее пустил и ногу ей зашиб.
Амагинский район заслуживает внимания натуралиста и в зоогеографическом отношении. Например, белогрудый медведь с юга доходит только до реки Кулумбе. Тигры появляются периодически. Пантер никто не встречал, и за семь
лет староверы только один раз видели следы ее на скалах, но они не уверены, была ли то пантера или молодой тигр. Шакалоподобные «дикие
собаки» встречаются весьма редко.
Из животных здесь держатся изюбр, дикая козуля, кабарга, кабан, тигр, росомаха, енотовидная
собака, соболь и рысь. Последняя чаще всего встречается по реке Култухе. С 1904
года по Алчану стали производиться большие порубки и сплав леса. Это в значительной степени разогнало зверей, но все же и теперь еще казаки по старой памяти ходят на Алчан и никогда не возвращаются с пустыми руками.
— Примеч. авт.] исчезнут
лет через пять, а болот и в помине нет; в Калужской, напротив, засеки тянутся на сотни, болота на десятки верст, и не перевелась еще благородная птица тетерев, водится добродушный дупель, и хлопотунья куропатка своим порывистым взлетом веселит и пугает стрелка и
собаку.
Покойный граф — царство ему небесное! — охотником отродясь, признаться, не бывал, а
собак держал и раза два в
год выезжать изволил.
Подле лошади стоял малый
лет семнадцати, с пухлым и желтым лицом, одетый казачком и босоногий; он с важностью посматривал на
собак, порученных его надзору, и изредка постегивал арапником самых алчных.
Попадался ли ему клочок бумаги, он тотчас выпрашивал у Агафьи-ключницы ножницы, тщательно выкраивал из бумажки правильный четвероугольник, проводил кругом каемочку и принимался за работу: нарисует глаз с огромным зрачком, или греческий нос, или дом с трубой и дымом в виде винта,
собаку «en face», похожую на скамью, деревцо с двумя голубками и подпишет: «рисовал Андрей Беловзоров, такого-то числа, такого-то
года, село Малые Брыки».
В другом месте я заметил мухоловок, которые легко ловили на
лету насекомых и так были заняты своим делом, что совершенно не замечали людей и
собак и даже не обращали внимания на ружейные выстрелы.
Енотовидная
собака обитает почти по всему Уссурийскому краю, преимущественно же в западной и южной его частях, и держится главным образом по долинам около рек. Животное это трусливое, ведущее большей частью ночной образ жизни, и весьма прожорливое. Его можно назвать всеядным; оно не отказывается от растительной пищи, но любимое лакомство его составляют рыбы и мыши. Если
летом корма было достаточно, то зимой енотовидная
собака погружается в спячку.
По одному виду можно было понять, что каждому из них ничего не стоит остановить коня на полном карьере, прямо с седла ринуться на матерого волка, задержанного на
лету доспевшей
собакой, налечь на него всем телом и железными руками схватить за уши, придавить к земле и держать, пока не сострунят.
Так
года два подряд каждое воскресенье мальчуган приводил на веревке красивую и ласковую рыжую
собаку по кличке Цезарь, дворняжку, которая жила на извозчичьем дворе-трактире в Столешниковом переулке, и продавал ее.
Один
год сильно морозен был, и стали в город заходить волки с поля, то
собаку зарежут, то лошадь испугают, пьяного караульщика заели, много суматохи было от них!
Несколько вечеров подряд она рассказывала историю отца, такую же интересную, как все ее истории: отец был сыном солдата, дослужившегося до офицеров и сосланного в Сибирь за жестокость с подчиненными ему; там, где-то в Сибири, и родился мой отец. Жилось ему плохо, уже с малых
лет он стал бегать из дома; однажды дедушка искал его по лесу с
собаками, как зайца; другой раз, поймав, стал так бить, что соседи отняли ребенка и спрятали его.
Почти всё время поп Семен проводил в пустыне, передвигаясь от одной группы к другой на
собаках и оленях, а
летом по морю на парусной лодке или пешком, через тайгу; он замерзал, заносило его снегом, захватывали по дороге болезни, донимали комары и медведи, опрокидывались на быстрых реках лодки и приходилось купаться в холодной воде; но всё это переносил он с необыкновенною легкостью, пустыню называл любезной и не жаловался, что ему тяжело живется.
Пролив, отделяющий остров от материка, в зимние месяцы замерзает совершенно, и та вода, которая
летом играет роль тюремной стены, зимою бывает ровна и гладка, как поле, и всякий желающий может пройти его пешком или переехать на
собаках.
Эта охота продолжается до половины
лета с тою разницею, что с весны рябчики самцы не только откликаются на искусственный голос самки, но и летят на него с большою горячностью, так что садятся по деревьям весьма близко от охотника, и бить их в это время очень легко; со второй половины мая до половины июля они откликаются охотно, но идут тупо; потом перестают совсем приближаться на голос самки, а только откликаются, и потому охотник должен отыскивать их уже с
собакой.
Мне случилось однажды, сидя в камыше на лодке с удочкой, услышать свист, похожий на отрывистый свист или крик погоныша, только не чистый, а сиповатый; вскоре за тем выплыла из осоки болотная курица, и я подумал, что этот сиповатый крик принадлежит ей; потом, чрез несколько
лет, я услышал точно такой же сиповатый свист в камыше отдельного озерка; я послал туда
собаку, наверное ожидая болотной курицы, но
собака выгнала мне погоныша, которого я и убил.
Из числа десятка убитых мною три были застрелены плавающие, две — бегающие по густой шмаре и одна — стоявшая на деревянной плахе, которая лежала в болотной воде; четыре убиты в
лет из-под
собаки, и в том числе две необыкновенным образом.
Следовательно, приучив сначала молодую
собаку к себе, к подаванью поноски, к твердой стойке даже над кормом, одним словом, к совершенному послушанию и исполнению своих приказаний, отдаваемых на каком угодно языке, для чего в России прежде ломали немецкий, а теперь коверкают французский язык, — охотник может идти с своею ученицей в поле или болото, и она, не дрессированная на парфорсе, будет находить дичь, стоять над ней, не гоняться за живою и бережно подавать убитую или раненую; все это будет делать она сначала неловко, непроворно, неискусно, но в течение
года совершенно привыкнет.
Собаки тут не нужно, а нужно ружье, которое бы било далеко, кучно и сильно: хотя в это время
года тетерев уже не так крепок к ружью, как в конце осени и в начале зимы, но зато стрелять приходится почти всегда далеко и нередко сквозь ветви и сучки.
Первое и важнейшее правило, чтоб у
собаки был один хозяин и никто другой не заставлял ее повторять те уроки, которые она учит, а потому весьма недурно, если первый и даже второй
год уже настоящей охоты она будет запираема или привязываема на цепочке или веревочке немедленно по возвращении с поля да и во все свободное время от охоты; впоследствии это сделается ненужным.
Хотя дух от целой тетеревиной выводки весьма силен и даже тупая
собака горячо ищет по ее следам, но знойное время
года много ей мешает: по ранним утрам и поздним вечерам сильная роса заливает чутье, а в продолжение дня жар и духота скоро утомляют
собаку, и притом пыль от иных отцветших цветков и засохших листьев бросается ей в нос и также отбивает чутье, а потому нужна
собака нестомчивая, с чутьем тонким и верхним, Не имеющая же этих качеств, разбирая бесчисленные и перепутанные нити следов, сейчас загорится и отупеет, ибо тетеревята бегают невероятно много.
Даю только еще один совет, с большою пользою испытанный мною на себе, даю его тем охотникам, горячность которых не проходит с
годами: как скоро поле началось неудачно, то есть сряду дано пять, шесть и более промахов на близком расстоянии и охотник чувствует, что разгорячился, — отозвать
собаку, перестать стрелять и по крайней мере на полчаса присесть, прилечь и отдохнуть.
Стреляют также зайцев (с весны, в конце
лета, когда выкосят травы, и осенью) из-под гончих
собак целым обществом охотников, и многие находят эту стрельбу очень веселою, особенно в глубокую осень, когда все зайцы побелеют и вместе с ними может выскочить на охотника из острова красный зверь: волк или лиса.
Последнюю пищу давать и
летом, если
собака слишком исхудала или нездорова.
Из всего описания образа жизни и нравов перепелок видеть, что стрельба их должна производиться из-под
собаки и всегда в
лет.
Кроме этих двух стариков да трех пузатых ребятишек в длинных рубашонках, Антоновых правнуков, жил еще на барском дворе однорукий бестягольный мужичонка; он бормотал, как тетерев, и не был способен ни на что; не многим полезнее его была дряхлая
собака, приветствовавшая лаем возвращение Лаврецкого: она уже
лет десять сидела на тяжелой цепи, купленной по распоряжению Глафиры Петровны, и едва-едва была в состоянии двигаться и влачить свою ношу.
В тот вечер, о котором зашла у нас речь, обитатели калитинского дома (старшему из них, жениху Леночки, было всего двадцать четыре
года) занимались немногосложной, но, судя по их дружному хохотанью, весьма для них забавной игрой: они бегали по комнатам и ловили друг друга:
собаки тоже бегали и лаяли, и висевшие в клетках перед окнами канарейки наперерыв драли горло, усиливая всеобщий гам звонкой трескотней своего яростного щебетанья.
— Хорошее дело, кабы двадцать
лет назад оно вышло… — ядовито заметил великий делец, прищуривая один глаз. — Досталась кость
собаке, когда
собака съела все зубы. Да вот еще посмотрим, кто будет расхлебывать твою кашу, Андрон Евстратыч: обнес всех натощак, а как теперь сытый-то будешь повыше усов есть. Одним словом, в самый раз.
Тут он спал
лето и зиму с старой
собакой, Розкой, которую щенком украл шутки ради у одного венгерского пана в 1849
году.
— Митя у меня молодец! — подхватил Кнопов. — У него и батька был такой сутяга: у того Герасимов, богатый барин, поля
собаками помял да коров затравил, — тридцать
лет с ним тягался, однако оттягал: заставили того заплатить все протори и убытки…
— Барынька-то у него уж очень люта, — начал он, — лето-то придет, все посылала меня — выгоняй баб и мальчиков, чтобы грибов и ягод ей набирали; ну, где уж тут: пойдет ли кто охотой… Меня допрежь того невесть как в околотке любили за мою простоту, а тут в селенье-то придешь, точно от медведя какого мальчишки и бабы разбегутся, — срам! — а не принесешь ей, — ругается!.. Псит-псит, хуже
собаки всякой!.. На последние свои денежки покупывал ей, чтобы только отвязаться, — ей-богу!
Этой несчастной
собаке, кажется, тоже было
лет восемьдесят; да, это непременно должно было быть.
Лидочка знала, что корова Красавка отелилась телочкой, что
собака Жучка ослепла, что Фока лежал целый месяц больной и что нынешнее
лето совсем огурцов не уродилось.
Кругом тихо. Только издали, с большой улицы, слышится гул от экипажей, да по временам Евсей, устав чистить сапог, заговорит вслух: «Как бы не забыть: давеча в лавочке на грош уксусу взял да на гривну капусты, завтра надо отдать, а то лавочник, пожалуй, в другой раз и не поверит — такая
собака! Фунтами хлеб вешают, словно в голодный
год, — срам! Ух, господи, умаялся. Вот только дочищу этот сапог — и спать. В Грачах, чай, давно спят: не по-здешнему! Когда-то господь бог приведет увидеть…»
Однажды
летом, в деревне Грачах, у небогатой помещицы Анны Павловны Адуевой, все в доме поднялись с рассветом, начиная с хозяйки до цепной
собаки Барбоса.